Почему в России легкая промышленность в упадке

Тяжёлый кризис лёгкой промышленности

• Автор Екатерина Быркова
• Вторник, 21 Июль 2015 16:23
• Печать

Текстильное и швейное производство в России и так не могло выйти на достойный конкурентный уровень, а тут ещё курс рубля, отсутствие спроса на продукцию прибавились к беспощадно устаревшей технической базе. О каком сейчас импортозамещении в этой отрасли можно говорить, когда резко увеличились затраты на ресурсы, и упал объем продаж. И даже при том, что импорт сокращается, доля иностранной продукции на рынке по-прежнему гораздо выше отечественной и предпосылок для изменения ситуации пока нет.

Отрасль демонстрирует снижение показателей уже на протяжении многих лет ещё с момента распада СССР. За последние 14 лет доля легкой и текстильной промышленности в ВВП страны снизилась в 30 раз с 12% до 0,4%. Полноценно выйти на мировые рынки не получилось, а республики, в которых выращивался лен и хлопок, стали отдельными государствами. С тех пор текстильная отрасль России является одним из основных аутсайдеров, с каждым годом отмечается только падение. Кроме того, для данной отрасли характерна самая низкая средняя номинальная заработная плата – всего лишь 14,4 тысячи рублей, в то время как средняя по экономике составляет 32,5 тысячи рублей за 2014 год. Это сказывается и на качестве продукции, и на производительности.

Кроме этого, российский текстиль недостаточно хорош, поскольку более 50% всей техники в этом секторе промышленности эксплуатируются 15-20 лет. Темпы модернизации и обновления оборудования достаточно низкие.

Спад в объеме продукции прослеживается ежегодно. По сравнению с 2010 годом за 2014 год сократились следующие производства: чулочно-носочных трикотажных изделий – на 35,7%; ковровых изделий – на 25,6%, одежды из трикотажа – на 13,7%; тканей – на 23%.

Ещё одной причиной затяжного упадка стали высокие цены на хлопок, который России приходится закупать в других странах.

В то же время есть и ряд производств, которые, все же демонстрировали рост. На 51% возросло производство различных нетканых материалов, это дешевле в производстве, как правило, большая часть данной продукции используется как вспомогательные материалы или сырье для других отраслей промышленности, и поэтому спрос на неё достаточно высок.

Также на 78% возросло производство синтетических и искусственных нитей, волокон и тканей. Это связано с глобальным трендом, во всем мире растет потребление синтетических волокон, а также происходит развитие технического текстиля. В России спрос на них был достаточно высок, однако до недавнего времени большая часть подобного сырья ввозилась из-за рубежа. Производства по переработке полиэфирных волокон появились в стране только недавно. Сейчас в России только два завода, которые полноценно производят химволокно, в Благовещенске и во Владимире.

Несколько возросло в последнее время производство различных швейных изделий – курток, платьев, костюмов. Однако общие объемы остаются низкими. Всего в стране за целый год произведено только 23,6 млн штук швейных изделий. С 2010 года наблюдался рост за счет возможности использования синтетических и искусственных нитей, появления нового оборудования.

На фоне сокращающихся объемов производства стоимость продукции увеличивается. В 2014 году стоимость отгруженных товаров текстильного и швейного производства составила 243 млрд рублей. Ежегодно она растёт примерно на 11%.

Продолжительный рост цен в отрасли связан с подорожанием сырья, например уже с 2010 года цены на хлопок выросли в 2,5 раза из-за природных катаклизмов в основных странах-поставщиках – Китае, Индии, Пакистане и США. Кроме того, в 2010 и 2012 году Индия вводила запрет на экспорт хлопка, чтобы сохранить запасы для собственных нужд, и это ударило по российскому производству.

С начала 2015 года текстильное и швейное производство демонстрировали самые низкие показатели в сравнении с другими отраслями промышленности, сокращаясь на 15-25% в месяц в отношении аналогичных периодов 2014 года. Небольшого улучшения удалось достичь лишь в июне, спад производства составил только 6,3%. В конечном итоге общее снижение в первом полугодии 2015 года составило 17,2%.

По оценке Минэкономразвития, положение в отрасли и дальше продолжит ухудшаться. Учитывая, что хлопок и хлопчатобумажная пряжа закупаются почти в полном объеме за рубежом, а рубль пока не планирует укрепляться, ситуацию с производством тканей в ближайшее время наращивать не удастся.

Индексы отдельных видов текстильной продукции также свидетельствуют о проблемах отрасли.

За первое полугодие прядение текстильных волокон сократилось на 15,4%, производство готовых текстильных изделий кроме одежды – на 7,9%, производство одежды из текстильных материалов – почти на 20%.

Почти на треть упало производство шерстяных тканей, потому что резко возросли цены на импортную шерсть. Собственного же сырья при этом не только не достаточно, но оно ещё и низкого уровня качества.

Производство льняных изделий и тканей также находится в упадке. В первом полугодии спад составил более 10%, а ведущее предприятие в льняной отрасли – ОАО «Вологодский текстиль» объявило себя банкротом в 2014 году.

Производство текстильной одежды упало на треть, во-первых многие российские потребители уже традиционно предпочитают покупать импортные товары, гораздо чаще заказывают одежду по интернету, в результате спрос на отечественные товары отрасли остается низким, а во-вторых, большая часть одежды шьется из иностранных тканей, и низкий курс рубля спровоцировал высокие цены на них. Немалую роль сыграло и снижение уровня реальных располагаемых доходов населения.

Однако стоит отметить, что на 44,6% выросло производство трикотажного полотна. В основном оно идёт на экспорт в Белоруссию, Казахстан, Армению.

Многие компании, работающие в сфере продажи одежды, долгое время производили товары в Китае, а реализовывали их на территории России, однако сейчас из-за разницы курсов себестоимость пошива одежды в России снизилась на 15-20%, а в Китае, наоборот возросла на 80-85%, поэтому торговые сети сейчас начинают развивать диалог с отечественными швейными предприятиями.

Общий уровень цен на текстильную продукцию из России, несмотря на низкий спрос, также с каждым месяцем становится все выше. В январе-июне цены на ткани выросли на 15,6%, на одежду и белье на 9,6%, на трикотажные изделия – на 9,6%.

С начала 2015 года рост отпускных цен производителей опережает рост потребительских цен, что также свидетельствует об увеличении затрат и снижении прибыли.

Внешнеторговые операции в текстильной и швейной промышленности

Не секрет, что импортная продукция занимает наибольшую долю Российского рынка текстиля. И если стоимостной объем произведенной продукции в 2014 году составил 243 млрд рублей, то объем импорта данных товаров составил 12371 млн долларов (около 495 млрд рублей, т.е. в два раза выше).

На экспорт продукции текстильной промышленности в 2014 году пришлось 854,18 млн долларов, или 0,12 млн тонн – это выше, чем в прошлом году на 11% и 13% соответственно. Низкие объемы поставок сохраняются на протяжении многих лет, Россия экспортирует относительно недорогую продукцию в основном в страны СНГ – Казахстан, Белоруссию, Украину. Нарастить объемы поставок удалось благодаря все тому же резкому снижению рубля, из-за которого продавать некоторые виды продукции за рубеж стало выгодно, поэтому рост экспорта в 2014 году приходился на последний квартал года. Кроме того, в этот период на работе предприятий отрасли ещё не сказалось удорожание ресурсов, т.к. закупки были сделаны преимущественно осенью, до падения рубля, а спрос на внешнем рынке был достаточно высок.

Показатели экспорта за 2015 год пока демонстрируют отрицательную динамику. С января по май экспорт был ниже на 15-31%, и это коснулось практически всех видов продукции, поставляемой за рубеж. Компании сократили производство в условиях повысившихся для них цен на сырье с начала 2015 года.

Объем импорта текстильной продукции немного сократился с 2012 года. В 2014 году он составил 12371,9 млн долларов (1,67) млн тонн, снизившись по сравнению с 2013 годом на 6%. Снижение наблюдалось ежегодно. На импортные нити и ткани в отечественном производстве приходится 70-80%. За эти годы наблюдалось снижение потребления предприятиями сырья, многие текстильные фабрики закрывались, а следовательно, падал и объем закупок.

С января по май 2015 года ежемесячно наблюдается снижение более чем на 30% по сравнению с предыдущим годом, самый сильный спад пришёлся на январь (-38% к аналогичному периоду 2014 года) и май (-36%). Помимо снижения производства и потребности в импортных ресурсах, многие игроки рынка заказали товары из-за границы заранее и планировали не осуществлять закупок вплоть до летнего сезона.

Сокращение экспорта и импорта наблюдается почти по всем группам поставляемых товаров, от волокон и нитей до готовых изделий. Исключение составляют лишь поставки шерстяных нитей и тканей. Экспорт данных товаров вырос на 17% благодаря росту поставок в Армению после её вступления в Таможенный союз. Для отечественных предприятий это важный шаг, поскольку до недавнего времени шерстяное производство в России было развито крайне слабо – предприятия функционировали в основном благодаря государственным заказам, и поставки за рубеж стремительно сокращались.

Падение платежеспособного спроса и экономические санкции в отношении России привели к массовому уходу из страны трикотажной и тканой одежды иностранных марок. Ожидается, что эта тенденция продолжится и дальше. Европейский совет экспортеров модной одежды и текстиля ожидает, что в 2015 году девальвация рубля приведет к сокращению на 30% экспорта дорогой одежды в Россию. При этом поставки нижнего белья упадут на 40%, мужской одежды на 25-30%, женской – на 15-20%. Однако спад может быть ещё больше, на российском рынке ужесточается конкуренция и место импортных торговых марок занимают российские сети. По данным Infoline, продажи одежды в первом полугодии 2015 года, по предварительным данным, сократились в штучном выражении на 35%, а в денежном — на 17%.

Среди основных стран, в которые Россия поставляет текстильную продукцию, лидируют страны СНГ – Казахстан, Беларусь, Украина, Узбекистан. В январе-мае 2015 года на них пришлось 60% всего экспорта отечественных товаров. Тем не менее, спад поставок в эти страны составил от 27 до 50%. Исключением стала Армения, поставки в которую выросли на 60% за счет роста экспорта шерсти.

Импорт товаров осуществляется в основном из стран дальнего зарубежья, Китая, Турции, Индии, Пакистана. Перечень закупаемых товаров широк, от текстильных волокон до предметов одежды. Импорт из Китая и Турции упал на 35%, из Индии – на 28%, из Польши – на 49%. На 54% сократились поставки товаров из Беларуси.

Производство российского текстиля никогда не вставало ещё с колен, но сейчас переживает особенно сложные времена, и даже на уровне государственных ведомств, имеющих отношение к отрасли, не ожидают позитивных перемен в ближайшем будущем. Более того, с 1 сентября Россия в рамках обязательств перед ВТО снизит ввозные ставки пошлин на данную продукцию. В Российском союзе предпринимателей текстильной и легкой промышленности убеждены, что предстоящее очередное изменение ставок таможенных пошлин приведет к прямым потерям для отрасли российской легкой промышленности, которые могут оцениваться в текущем году в сумме более 400 млн долларов (около 25 млрд рублей). Высокий курс доллара и евро сможет лишь частично компенсировать возможный рост импорта. Пока же реальные возможности для развития в таких условиях имеются лишь у компаний, которые получают государственную поддержку или выполняют государственные заказы на пошив форменной одежды и изготовление текстильных материалов для технических нужд.

Нелёгкая доля лёгкой промышленности: от чего страдает производство одежды в России

Пять лет назад чиновники взяли курс на импортозамещение, в том числе и продукции лёгкой промышленности. Первые итоги инициативы оценили высоко. Так, Дмитрий Медведев сообщил, что в стране уже производят ткани и кожу, способные конкурировать с зарубежной продукцией.

Однако на деле всё оказывается не так радужно. За четыре года рынок одежды упал на 38 %. Виной тому – низкие доходы россиян. Напомним, что, по данным Росстата, 35,4 % семей не может купить сезонную обувь, а у 48,2 % средств хватает только на еду и одежду.

При этом продукция отечественных производителей зачастую дорогая для покупателей. Поэтому россияне предпочитают зарубежные вещи: пусть и китайские подделки оригинальных брендов, зато дешёвые.

По итогам 2018 года в России произвели одежды и обуви на 430,9 млрд рублей, а ввезли из-за границы – на 962 млрд. Но не все могут позволить себе отечественную продукцию, поэтому в стране процветает рынок контрафакта. Как сообщил председатель Совета ТПП РФ по промышленному развитию и конкурентоспособности экономики России, президент Ассоциации «Росспецмаш» Константин Бабкин, нелегально ввозят продукцию на 700 млрд рублей, что больше всего отечественного производства.

Кроме того, легпром в России зависит от импортного сырья. По оценкам президента Российского союза производителей одежды Светланы Беляевой, около 95 % материалов закупается за рубежом, что в итоге сильно влияет на цены.

Оборудование на предприятиях лёгкой промышленности устарело, а выпуск нового сокращается. Так, доля оборудования со сроком эксплуатации больше 20 лет составляет 39 %. Производства в тех же азиатских странах оснащены лучше, да и людей там занято больше. К примеру, в Китае в сфере легпрома работают 215 млн человек, а в России – около 330 тысяч (по данным Российского союза производителей одежды).

Предприятия лёгкой промышленности государство поддерживает, но слабо. В основном в форме госзаказа и гособоронзаказа – производства специальной одежды и обуви для сотрудников ведомств и госкомпаний. Однако далеко не все предприятия входят в программу.

Даже Минпромторг в Стратегии развития до 2025 года не предусматривает роста лёгкой промышленности. Основная цель – сохранить существующие объёмы производства.

По мнению экспертов, улучшить состояние лёгкой промышленности в России могут расширение форм господдержки или качественный технологический скачок. При этом опираться можно на опыт других стран. Так, в Китае установлен льготный налоговый режим. В Индии субсидируются 5 % на обновление технологий, а в США создали целый научный комплекс по созданию умных тканей, сообщают «Новые известия».

ИА «Бел.Ру» © 1999-2019. Все права защищены.

Сетевое издание Информационное агентство «Бел.Ру»

Средство массовой информации зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций 23.11.2018 г. регистрационный номер серия ЭЛ № ФС 77-74127.

Дата регистрации: 23.11.2018

Учредитель: Общество с ограниченной ответственностью «ПремьерМедиаИнвест»

Телефон: +7 (47-22) 24-97-77

e-mail: newhot@iabel.ru; ooopremmediainvest@gmail.com

Главный редактор: Артемова О.А., artemova@iabel.ru

Реклама на сайте: +7 (47-22) 24-97-78, smorodina@newsmedia.su, ostrogozhsky@1mediainvest.ru

Все права на материалы и новости, опубликованные на сайте www.bel.ru, охраняются в соответствии с законодательством РФ. Допускается цитирование без согласования с редакцией не более 50% от объёма оригинального материала, с обязательной прямой гиперссылкой на страницу, с которой материал заимствован. Гиперссылка должна размещаться непосредственно в тексте, воспроизводящем оригинальный материал www.bel.ru, до или после цитируемого блока.

Материалы в сюжетах «Новости компаний» и «Партнёрский материал» публикуются на правах рекламы.

Воспаление лёгкой. Как может помочь правительство российскому производителю

Депутаты Госдумы направили коллективное обращение в правительство. Его суть — надо срочно спасать отечественную лёгкую промышленность.

«Производство снизилось до 35–40% во втором полугодии прошлого года. Это привело к простоям и переходу на режим неполного рабочего дня. Предприятия теряют деньги, а работники увольняются. Особенно сложная ситуация у средних фабрик швейной и кожевенно-обувной подотраслей, где трудятся до тысячи человек», – сообщила депутат ГД, член думской комиссии по вопросам поддержки малого и среднего предпринимательства Светлана Бессараб.

Почему парламентарии забили тревогу? И что надо сделать властям, чтобы вылечить воспаление нашей лёгкой промышленности? Об этом «АиФ» поговорил с президентом Российского союза производителей одежды Светланой Беляевой.

Почему импорт легче продать?

Михаил Калмацкий, «АиФ»: Светлана Алексеевна, что происходит с отечественным легпромом? Действительно всё плохо, как говорят депутаты?

Светлана Беляева: Начну с того, что наш рынок по объёму уступает только продовольственному. В 2019 г. в России было продано одежды, обуви и других изделий на 2,9 трлн руб. Но! Товары отечественного производ­ства составляют лишь 20%, остальное – импорт, причём на 35% нелегальный. Российские фабрики, увы, не могут конкурировать с зарубежными по цене из-за высокой импортозависимости по сырью – 90% его для швейных изделий закупается за рубежом. Нет у нас и отечественного оборудования.

Кроме того, ввозные пошлины на товары, приходящие в Россию, ниже аналогичных пошлин для нашей продукции в зарубежных странах, где жёст­ко защищают собственный рынок. Например, в Турции производители текстиля 10 лет не платили НДС. В Китае этот налог снизили до 13%, а у нас повысили с 18 до 20%. То есть наша продукция стала дороже. За последние 10 лет мы стали меньше шить верхней одежды. Сейчас производим лишь одно платье на 20 женщин и одну мужскую сорочку на 34 мужчин.

Есть также сложности с продажей наших товаров внутри страны. Торговые центры считают, что известные зарубежные марки притягивают покупателей, поэтому иностранные компании платят им лишь 6–8% с оборота. Российские же предприятия платят не с оборота, а за аренду торговых площадей. А ведь бывает, что за весь день не продаётся ни одной вещи.

– В условиях пандемии ситуа­ция ухудшилась?

– Во второй половине 2020 г. производство товаров лёгкой промышленности в стране снизилось на 35–40%. Основная причина – падение реальных доходов населения и снижение спроса. Многие перешли на дешёвые товары, да и приоритеты изменились – одежда уже не считается предметом первой необходимости. При этом лёгкую промышленность не включили в число пострадавших от пандемии отраслей. Мы не получили такой же поддержки от государства, как туристическая отрасль, авиакомпании, рестораны, и другие.

В то же время ситуация на разных предприятиях в пандемию сильно отличалась. Вполне нормально чувствуют себя те, кто имеет госзаказ на пошив одежды для силовых министерств и ведомств или выпускает средства защиты для работников промышленности – одежду, обувь, респираторы. Плюс во время ­пандемии срочно потребовались медицинские товары. Выпуск же товаров для потребительского рынка резко сокращается.

– Как выживают предприя­тия, не имеющие госзаказов?

– 90% производителей одежды – малые предприятия, их около 2 тыс. Для них действует упрощённая система налогообложения, они платят налоги и сборы в размере 4,5–6% от выручки. Труднее всего в данный момент приходится средним предприятиям с числом работников от 250 до 1000 человек, которые находятся на общей системе налогообложения. Таких у нас около 70. Их отчисления в бюджеты разных уровней в 7 раз больше, чем у малых. В сумме они доходят до 75–80 коп. с каждого рубля выручки. У этих предприятий сильно выросли долги, и почти каждое третье сейчас находится на грани банкротства.

Какая зарплата у швеи?

– Как же живётся сотрудникам этих предприятий?

– В лёгкой промышленности сегодня трудятся 290 тыс. человек, из них 80% – женщины. В 2019 г. в производ­стве одежды средний заработок был 21 тыс. руб. – это лишь 44% от средней зарплаты в обрабатывающей промышленности. Поднимать её предприятия не могут, ведь большая часть денег уходит на налоги и соцвыплаты. Кроме того, растут цена закупаемого за рубежом сырья и себестоимость продукции. При этом цены на товары приходится удерживать на уровне, который позволяет хоть как-то конкурировать с зарубежными компаниями. Выделить сред­ства для повышения зарплат уже нет возможности.

– Как сказалось на зарплатах то, что предприятия в условиях пандемии работали не с полной нагрузкой?

– Да, были простои, неполный рабочий день с соответствую­щим уменьшением зарплаты. Это привело к оттоку кадров. За прошлый год число работников на предприя­тиях, где мы проводили мониторинг, снизилось на 10%. Многие женщины были вынуждены просто сидеть дома с детьми во время карантина. Кто-то ушёл работать подсобным рабочим в продуктовый магазин – там нет такой ответственности и регулярная зарплата.

Люди уходят по собственному желанию, и остановить их невозможно. Искать других при такой низкой зарплате тоже сложно. А ведь падение численности работников грозит остановкой производства. Наши расчёты показывают, что без господдержки мы можем потерять 25–28 тыс. квалифицированных работников из 148 тыс., занятых в производстве одежды. То есть каждого пятого. Чтобы потом восстановить эти рабочие места, придётся потратить 35–40 млрд руб.

Нужна ли детям единая школьная форма?

– Как может помочь правительство?

– Нужны настройка системы налогообложения и включение швейной и кожевенно-обувной отраслей в перечень пострадавших в условиях пандемии. Мы просим создать равные условия в торговле для отечественных и зарубежных компаний лёгкой промышленности, а также ввести единый стандарт школьной формы и передать её выпуск российским предприятиям. Предлагаем предоставить налоговые каникулы и перевести предприятия, на которых работает до 1000 человек, на упрощённую систему налогообложения. Также предлагаем платить НДС и налог на прибыль не по факту отгрузки товара, а после получения средств. У нас есть предприятия, которые не получили деньги за товар, отгруженный ещё в первом квартале 2020 г. Мы говорим не о том, чтобы нам дали деньги, а о том, чтобы оставили то, что заработали предприятия. Ведь малому бизнесу за счёт упрощённой системы налогообложения эти деньги оставляют. Такая политика уже привела к тому, что крупный бизнес раздробился. А ведь большие предприятия дают 46% выручки и основную ассортиментную линейку швейной одежды.

– Не уверен, что все родители обрадуются единой школьной форме производства России. И вообще, не заставишь же покупателей одежды выбирать отечественное, отказываясь от импорта, – это личное дело каждого.

– По качеству продукция современных российских предприятий вполне соответствует зарубежной. Это подтверждает инициированная Минпромторгом РФ в 2019 г. международная сертификация 12 высокотехнологичных индустриальных предприятий, работающих в разных регионах РФ. Для сравнения: мужской костюм из Италии стоит 40–45 тыс. руб., а иногда и 100 тыс., а костюм, изготовленный в России, в зависимости от комплектации и качества ткани, обойдётся от 8 до 20 тыс.

Мы экспортируем продукцию в Испанию, Латвию, Эстонию, Францию, Монголию, страны ближнего зарубежья. Спрос на нашу одежду есть. Но у нас слабое рекламное продвижение отечественных товаров и брендов как на внутреннем, так и на зарубежных рынках. Причина известна – отсутствие финансовых возможностей у предприятий.

Российский легпром: реальное состояние дел и программа развития

Поддержка отечественного производства одежды, обуви и тканей, стоящих на втором месте после продуктов питания по важности для россиян, вышла на новый уровень. Разрозненные мероприятия наконец-то сформировались в комплексный план — Стратегию развития лёгкой промышленности в РФ на период до 2025 года.

Фото: © Архив пресс-службы

Кто есть кто в мировом легпроме

В рамках мировой системы лёгкой промышленности, сложившейся за последние 20 лет, все страны условно разделены на три группы по специализации.

— Мировые поставщики. Развивающиеся небогатые, порой даже откровенно бедные страны. Один из главных драйверов их экономики — непрерывный рост доли на мировом рынке продукции текстильной и обувной промышленности. Это Китай, Индия, Турция, Вьетнам, Бангладеш.

— Региональные поставщики. Это страны со средним уровнем развития и доходов населения, которые обеспечивают продукцией легпрома себя и ближние региональные рынки. Их импорт и экспорт примерно равен. Примеры — Болгария, Венгрия, Чехия, Польша, Румыния.

Фото: © Архив пресс-службы

— Страны-импортёры. США, Германия, Франция, Япония, Великобритания и иные, где высок уровень доходов населения и стоимости труда. Они могут себе позволить без вреда для экономики импортировать весь объём продукции лёгкой промышленности, сосредоточившись на наукоёмких производствах.

Россия находится в третьей группе, но это вовсе не повод для гордости — совсем наоборот… Эксперты Минпромторга с сожалением признают, что, хотя до середины 2000-х мы практически полностью обеспечивали себя продукцией лёгкой промышленности, сегодня её импорт составляет около 90%. Чтобы изменить ситуацию, и сформирована важнейшая федеральная программа — Стратегия развития легпрома в РФ на период до 2025 года, которая будет принята к июлю 2018 года.

Фото: © Архив пресс-службы

— Стратегия нужна отрасли, инвесторам, предприятиям отрасли — это своеобразный навигатор, который говорит о том, как в перспективе станут развиваться рынки, на что будет спрос, какое сырьё будет востребовано, где у нас будут конкурентные преимущества за рубежом и на внутреннем рынке, — говорит замминистра промышленности и торговли РФ Виктор Евтухов.

Пик падения пройден — куда движемся?

Фото: © Архив пресс-службы

Потребление одежды, обуви и текстильных материалов сократилось в период кризиса 2014–2016 годов на 5–7% в год из-за снижения покупательской способности и деловой активности. Однако сегодня российская лёгкая промышленность вышла из минуса. Пока отрасль обеспечивает лишь 0,22% от ВВП страны, но это, на минуточку, 198 млрд рублей в год!

— Комплексный подход позволил нам в прошедшие годы преодолеть негативную динамику, закрепить положительный тренд по итогам десяти месяцев 2017 года, — отметил министр промышленности и торговли Российской Федерации Денис Мантуров. — По основным сегментам мы достигли неплохих результатов: текстильное производство прибавило 7,6%, кожа и обувь — 3,7%, швейный сектор — 2,3%.

Фото: © Архив пресс-службы

При этом упущенный вклад в ВВП, ввиду того что львиную долю товаров лёгкой промышленности мы всё же импортируем, достигает 0,5% — 450 млрд рублей. Это типично для стран с развитой сырьевой экономикой, но у России существует потенциал увеличения вклада отрасли в ВВП к 2025 году до 360–370 млрд и появления 95–100 тысяч новых рабочих мест. Реализовать это можно за счёт развития конкурентоспособных сегментов легпрома, продвижения национальных брендов одежды, обуви и аксессуаров и, к сожалению, за счёт слабого рубля, приблизившего стоимость труда в долларовом выражении к азиатским регионам. На этом фоне Россия сегодня выглядит выгодным партнёром для размещения иностранных швейных и обувных производств, работающих не только на внутренний рынок, но и на европейский.

Только за этот год было запущено множество новых отечественных проектов в области лёгкой промышленности. Завод по выпуску кож для автомобильных и авиационных нужд открыт в Рязани, начат выпуск натуральных мебельных и обувных кож в Смоленской области, производство флисового полотна в Ивановской, ортопедической обуви с применением 3D-технологий в Москве и многие другие.

Фото: © Архив пресс-службы

Искусственное или натуральное?

Мы давно привыкли поругивать синтетику в пользу натуральных материалов, и это актуально, если сравнивать плохую синтетику с хорошей натуральной тканью. Однако, как ни странно, во всём мире сегодня снижается потребление волокон из хлопка, шерсти, льна и шёлка! Их вытесняют синтетические и искусственные волокна, которые соответствуют по качеству натуральным, но при этом значительно дешевле. Ожидается, что текущая доля натуральных волокон в общемировом потреблении к 2025 году снизится с 30–35% до 25%. Их и сейчас не так много в ходу, как может показаться обывателю, — доля хлопка в общемировом потреблении тканей — около 30%, шерсти — 1–2%, льна и шёлка — менее 1%.

Фото: © Архив пресс-службы

С одной стороны, натуральные волокна ещё долго будут востребованы, и, хотя производство хлопка и шерсти у нас не развито, Россия занимает одну из лидирующих позиций в мире по производству льняного волокна. Минпромторг отмечает, что создание межрегиональных кластеров по глубокой переработке льна может стать основой для дальнейшего развития российского производства льняных тканей и изделий. С другой стороны, наличие в России развитого нефтехимического комплекса позволит обеспечить отечественной продукцией до половины непрерывно растущего спроса на полиэфирные волокна. Но для этого, согласно стратегии развития легпрома, нужно поддерживать и стимулировать российских производителей таких материалов. Уже запланировано создание в стране двух крупных производств полиэстера общим объёмом 350–500 тыс. тонн, ориентированных на импортозамещение 60–80% внутреннего рынка и на экспортные поставки.

Фото: © Архив пресс-службы

Хуже всего пока с вискозой. 100% этого перспективного искусственного материала на основе натуральной целлюлозы сегодня импортируется из-за рубежа. Однако развитая целлюлозно-бумажная промышленность, производящая целлюлозу вдвое дешевле, чем в Азии, обеспечивает потенциал для возрождения отечественного производства вискозы. Стратегия Минпромторга предполагает создание двух крупных заводов, работающих по интегрированной технологии “растворимая целлюлоза + вискозное волокно”, общим объёмом выпуска до 280 тыс. тонн в год.

Технический текстиль и инновации

Фото: © Архив пресс-службы

Сегмент так называемого технического текстиля — это производство тканых и нетканых материалов со специальными свойствами. Они востребованы в сфере спецодежды, в строительстве дорог, медицине, автопроме и других областях. Это высокотехнологическая сфера, и рынок стабильно растёт на 3–5% ежегодно. Важно, что на нём есть место мелким и средним производителям, а не только гигантам индустрии. Гиганты могут выпускать синтетические ткани общего применения, а небольшие компании, даже стартапы, делать из них специфические инновационные материалы, в которых российские разработчики достигли изрядных успехов. Это одежда из материалов водонепроницаемых, устойчивых к пятнам, с ультрафиолетовой защитой, с электронными цифровыми датчиками. В перспективе — 3D-печать, технология сканирования тела, на которое шьётся одежда, автоматизация дизайна за счёт CAD-программ.

Фото: © Архив пресс-службы

В рамках поддержки высокотехнологичного сегмента лёгкой промышленности в стратегию развития заложено формирование 2–3 кластеров или индустриальных парков производителей технического текстиля на базе существующих производителей синтетических волокон, тонкой химии и исследовательских вузов. А также формирование комплексной системы поддержки научных исследований в этой области.

Фото: © Архив пресс-службы

Швейные цеха выйдут из тени

Российское швейное производство традиционно было ориентировано на натуральные материалы, но сегодня это отнюдь не комплимент. У многих наших фабрик не хватает опыта и оборудования для работы с высококачественными синтетическими и искусственными тканями и материалами. Ведь обрабатывать, красить, кроить и сшивать их нужно не так, как заурядное хэбэ… То же самое касается и выпуска обуви. Что в этой ситуации предлагает стратегия Минпромторга? Стимулирование создания как современных крупных швейных и обувных фабрик, ориентированных на массовый контрактный выпуск продукции крупных международных и национальных брендов, так и развитие малого и среднего бизнеса в этом сегменте.

Фото: © Архив пресс-службы

Кроме того, стратегически важным направлением названо развитие национальных брендов одежды и обуви — в том числе формирование в крупных городах 2–3 модных кластеров международного уровня для российских дизайнеров и производителей. Эти кластеры должны получить систему налоговых стимулов и преференций для продвижения наших национальных брендов на зарубежные рынки.

Фото: © Архив пресс-службы

— Я абсолютно уверен, что российская лёгкая промышленность может конкурировать с международным бизнесом! Таланты есть в каждой стране, но их важно поддерживать, и это здорово, что государство сейчас обратило на это внимание, — говорит Алексей Прокаев, руководитель проекта “Международный форум моды”. — Сейчас, в эпоху глобализации, неважно, где делается мода — в Китае, в Америке или в России. Важно, чтобы она соответствовала духу времени. Сам по себе язык моды универсален и понятен во всём мире. Пройдёт немного времени — и бренд Made in Russia (а вместе с ним и лёгкая промышленность России) станет конкурентоспособным!

Почему советская легкая промышленность всегда была отсталой (2 фото)

Да и количество выпускаемых изделий было достаточным. В СССР никогда не было дефицита танков, истребителей, подводных лодок и т.п. Скорее был их сверх избыток. На базе военных разработок СССР мог даже создавать такие наукоёмкие автоматические изделия, как автоматические луноходы. Однако, когда дело касалось производства т.н. «товаров для населения» – причём абсолютно любых – ситуация менялась почти на полностью противоположную. Всё, выпускаемое в СССР для населения – абсолютно всё – было весьма посредственного качества, не выдерживающим никакого сравнения с западными аналогами, очень устаревшим, то есть выпущенным значительно позже западных аналогов, а при этом даже в таком варианте во всех сферах производства товаров для населения на любой мало-мальски нужный товар господствовал дефицит. Наличие огромного ВПК в СССР говорило о том, что в стране имеется достаточное количество инженерно-конструкторских кадров и трудовых ресурсов достаточно высокой квалификации. Однако советская лёгкая промышленность наводила на мысль о прямо обратном. Более того, если изделия советского ВПК были как правило оригинальными, то изделия советской лёгкой промышленности были попросту украдены на западе и по дизайну, и по функционалу. Как же так?

Первым фактором такой странной, даже уродливой структуры советской экономики была конкуренция. Коммунисты всю дорогу классифицировали идею конкуренции, положенную в основу капиталистической экономики, не иначе как выдумкой злобных капиталистов, которые дурят голову «простым трудящимся» с тем, чтобы «высасывать из них последние соки». И однако в самой важной для себя отрасли – в сфере производства вооружений – Политбюро ЦК КПСС действовало именно как крупный капиталист, конкурентно соревнующийся с другими капиталистами.

Причём конкуренция в сфере ВПК была как бы двухуровневой – внутренней и внешней. Во-первых, при производстве основных видов вооружений, таких как танки, боевые самолёты и вертолёты в СССР существовали как минимум две, а иногда и более конкурирующих структур. Скажем, конструкторские бюро по разработке новых танков были в Харькове и в Нижнем Тагиле и они конкурировали друг с другом. Точно также было два направления производства вертолётов – «Ми» и «Ка», истребители создавались в ОКБ Сухого и КБ Микояна-Гуревича. Ну и т.д. Это давало возможность устроить интеллектуальное соревнование между разными конструкторскими школами, чтобы в итоге выбрать лучший вариант.

Само по себе это вряд ли могло способствовать такому уж значительному рывку в сторону мирового уровня советского ВПК. Если бы каждое КБ получало задание создать новый вариант танка/самолёта/вертолёта/подводной лодки, которые должны быть просто лучше предыдущие советские же изделия, это быстро привело бы к тому, что новейшая советская боевая техника была бы очень далека от мирового уровня. Однако все эти многочисленные конкурирующие советские КБ и НИИ приступали к проектированию новых изделий, получая т.н. правительственное задание. А вот правительственное задание формулировалось с учётом внешней конкуренции – конкуренции с западными передовыми аналогами. Политбюро ЦК КПСС не был нужен новый истребитель, который был бы просто получше предыдущих версий советских истребителей. Нет, был нужен истребитель, который будет лучше или не хуже (или, по крайней мере, не сильно хуже), чем новейшие американские или западноевропейские аналоги. Тут советская разведка всегда держала нос по ветру и как только какой-нибудь бундесвер начинал рисовать первые эскизы какого-нибудь танка «Леопард», так и Политбюро ЦК КПСС начинало испытывать жгучее желание получить новый танк.

Причём, поскольку на Западе уровень секретности была куда ниже советской, а идеи по запуску нового вида вооружения соответствующие лица могли озвучить в открытой прессе и первые обсуждения велись достаточно открыто (ведь ещё задолго до работы конструкторов начинаются дискуссии в специализированной прессе), СССР мог свой аналог выкатить почти одновременно, а то даже и раньше, чем выходило соответствующее западное изделие, при этом советское изделие было не тупым клоном, а вполне самостоятельным конструкторским решением.

То есть конкуренция с Западом, конкуренция с ведущими западными капиталистическими корпорациями, а также конкуренция в торговой сфере – вот залог того, что советский ВПК создавал продукцию, за которую было, условно «не стыдно».

Нечего и говорить, что в советской лёгкой промышленности не было ничего даже близко похожего. Советский рынок товаров для населения всегда был сверхдефицитным. Советский человек не был избалован своей промышленностью. Когда он хотел получить, скажем, телевизор, он просто хотел получить ящик с экраном. Никаких особых запросов по дизайну, по функционалу и по качеству этого ящика у советского человека не было. Ну разве что к концу 70-х всё большее число советских людей хотели, чтобы экран был цветным. Это всё. Соответственно, советский телевизионный завод и выпускал для него не телевизор мирового уровня, а просто ящик с экраном непонятно какого качества. Конечно, флагманы советской экономики понимали, что такой подход ущербен в принципе, поэтому как могли стимулировали советские заводы на выпуск новейшей продукции. Но стимулы были невысокими, поэтому новую продукцию советские заводы выпускали очень просто – воруя дизайн и, насколько возможно, функционал западных аналогов. Но в силу инертности системы в целом и ущербности планового хозяйства, даже сворованное новое изделие – причём обычно с потерей части функционала – начинало насыщать советский рынок уже тогда, когда данная модель изделия на Западе была давно устаревшей.

Ещё более усугубляло положение вещей следующее обстоятельство. В капиталистическом мире почти любая фирма, которая что-то производит – джинсы, жвачку, кока-колу, телевизоры, компьютеры – контактирует с конечным потребителем опосредованно через торговые сети. Капиталистические торговые сети берут на продажу те товары, которые пользуются спросом у населения и не берут те товары, которые спросом не пользуются. При этом даже взятый на реализацию товар для фирмы, его производящей, не является сразу же живыми деньгами. Деньги фирма получает по мере реализации. Конечно, у давно зарекомендовавших себя брендов с торговыми сетями могут быть какие-то особые отношения, но в целом капиталистический подход таков: мало произвести хороший товар, надо ещё убедить торговые сети его взять на распространение и убедить потенциальных покупателей прийти в магазины за этим товаром. Только в этом случае производитель получает доход от своего изделия.

Советские предприятия работали по совершенно другой схеме. Государство ставило перед предприятием – которое ему и принадлежало – план и оплачивало всю изготовленную продукцию сразу же, как только она была произведена. А если предприятие перевыполняло план, то ему ещё полагались и премиальные деньги (премия за перевыполнение плана). Что дальше будет с его продукцией предприятие не интересовало.

А что же магазины? А магазины – тоже государственные – никак не могли влиять на то, что государство обяжет их в рамках всё того же плана продавать. Предприятия в свою очередь получали план по выручке. С точки зрения марксистско-ленинских экономистов, план по выручке, спускаемый на магазины, как раз и должен был стимулировать продажи. Но происходило следующее.

Завод или фабрика, которые были заинтересованы не в качестве и привлекательности своей продукции, а только в том, чтобы выполнить план, гнали товар какого угодно качества, часто под неформальным девизом «третий сорт – не брак», что означало «продукция конечно плохая, но всё же не бракованная». Государство полностью расплачивалось с предприятием за эту продукцию и отправляло в магазины, спустив им план по выручке, который составлялся с учётом поставленного в магазин ассортимента и цен на товары. Но магазин не мог заставить или стимулировать советских граждан покупать товары невысокого качества. Происходила «затарка», то есть накопление на складах магазинов товаров, которые не пользуются никаким спросом у населения. Однако заводам и фабрикам, которые производят такую продукцию, было в целом «до лампочки» и они продолжали выпускать и выпускать никому ненужный хлам.

Или же, если завод выпускал хотя и некачественную, но дефицитную продукцию – те же магнитофоны, то и тем более у такого завода не было стимула что-либо менять. Новые модели появлялись очень редко, и как я уже сказал, обычно были устаревшими.

Ну а что же магазины? Как они выполняли планы по выручке? Исключительно за счёт продажи дефицитной продукции. Порой это была советская продукция – ну те же магнитофоны или зеркальные фотоаппараты. Но всё чаще с 70-х годов главной «палочкой-выручалочкой» советской торговли стала импортная продукция. Поскольку, несмотря на то, что советские промышленные предприятия лёгкой промышленности и советские магазины были в одинаковой степени государственными, они действовали как совершенно независимые структуры. Более того, советская промышленность действовала по сути вредительски, заваливая в огромных количествах советскую торговлю товарами, которые никто не покупал. Но советская торговля, как я уже сказал, имела свой план – план по выручке, т.е. по объёму денег, полученных от розничной продажи изделий. Поскольку большую часть советских товаров советские потребители покупать отказывались, советская торговля была вынуждена искать выход из этой ситуации. С этой целью соответствующие советские структуры во всё больших масштабах стали закупать за границей, в том числе в западных капстранах, товары для советского населения. Именно эти товары стали основным источником для выполнения плана советской торговлей.

Любое советское торговое предприятие в брежневские времена стало работать по следующей схеме: в течение всего месяца на полках магазинов лежат советские товары, которые не пользуются популярностью и почти не продаются, план почти не выполняется, но в последние дни месяца руководство магазина распоряжается пустить в продажу заранее сохранённый дефицит – если есть возможность, то импортный. Это сразу же провоцирует ажиотажный спрос, в магазинах выстраиваются огромные очереди, а месячный план по выручке магазин делает за эти несколько последних дней интенсивной торговли.

Таким образом, советские магазины торговали в двух режимах: 1) большую часть месяца торговали не пользующимся спросом советским товаром устаревших и некачественных моделей и 2) последние дни месяца в продажу отправляли дефицитные товары, что провоцировало ажиотаж и массовый приток денег в кассу магазина. Естественно, когда магазины работали в 1-м режиме, в них не было очередей, а когда во 2-м – очереди выстраивались даже на улицу, порой на десятки метров.

Но если в советскую торговую сеть всё же поступала импортная продукция (преимущественно одежда и обувь), то, казалось бы, вот тут и могла возникнуть спасительная конкуренция для советской лёгкой промышленности. Но она не возникала. Она могла бы возникнуть только в том случае, если бы продукция советской лёгкой промышленности и продукция иностранных фирм боролась друг с другом за место на полках советских магазинов. Но этого не было. Советская продукция поступала в магазина «по плану» и по плану там лежала месяцами, а то и годами, пока не списывалась. А импортная продукция была просто своего рода спасительным якорем советской торговли – с помощью неё «делали план». Никакой конкуренции. Эти два вида товаров – советские и импортные – словно существовали в параллельных вселенных, хотя формально продавались в одних и тех же магазинах.

И конечно надо иметь в виду, что пресловутый «импорт», то есть импортные товары, которые продавались в советских магазинах, имел очень незначительный ассортимент: одежда, обувь, парфюмерия, в начале 80-х в Москве в магазинах появилась такая экзотика, как ручки Bic и японские магнитофонные кассеты ну и т.п.. А вот сами японские кассетные магнитофоны не продавались никогда – вернее продавались только в специализированных магазинах («Берёзка» и др.), за валюту и валютные суррогаты в виде чеков ВПТ, но основной массе советских людей там делать было нечего, поскольку валюту они не имели.

Это приводило, как я уже сказал, к тому, что предприятия, которые выпускали дефицитную продукцию, не были заинтересованы в улучшении её качества и обновлении модельного ряда. Скажем, в СССР в конце 70-х – начале 80-х ажиотажным спросом пользовался зеркальный фотоаппарат Зенит-Е. Он был очень и как только появлялся в продаже, за ним выстраивались очереди. Но это был уже морально устаревший аппарат, а выпускать что-то новое в той же ценовой категории заводы (Красногорский под Москвой и Вилейский в Белоруссии) не были заинтересованы. Этот фотоаппарат выпускался в СССР почти два десятка лет, начиная с 1965 года. В начале 80-х, когда в московском магазине «Юпитер» за ним люди дрались в очередях, этот фотоаппарат скорее уже был музейным экспонатом.

Упомянув про Зенит-Е, нельзя не сказать про продукцию советской лёгкой промышленности, которая продавалась за рубежом, в том числе и в капстранах. Казалось бы – ну вот, раз были какие-то советские изделия, ну скажем, тот же Zenit-E, которые продавались на Западе, значит советская лёгкая промышленность всё же могла выпускать конкурентную, на мировом уровне продукцию?

Так, да не так. Во-первых, советские изделия продавались на Западе по демпинговым ценам и были чем-то вроде современного китайского ширпотреба. С той только разницей, что китайские дешёвые товары в самом деле захватили мировой рынок, а отдельные советские изделия (Zenit-E, часы «Командирские» и т.п.) были по сути экзотикой. Объём продаж этих изделий был совсем невысоким. По сути, это было лишь средством повышения имиджа СССР на Западе, мол, смотрите, наши товары продаются даже в капстранах.

Но самое главное, эта продукция советской лёгкой промышленности, которая попадала за границу, была совершенно не той же самой продукцией, что и продукция с тем же названием, которая производилась для внутреннего советского рынка. И это ещё одно из чудес советской плановой «самой эффективной» экономики.

Вместо того, чтобы бороться за повышения качества всей продукции в целом, скажем, того же фотоаппарата Зенит-Е, на соответствующем заводе для производства экспортного варианта изделия создавался специальный отдельный цех. Для «своих» гнали «третий сорт не брак», а для экспорта пытались делать что-то хотя бы минимально соответствующее понятию товара приемлемого качества. И, таким образом, на общее улучшение уровня производства такое изготовление экспортных вариантов сравнительно малым тиражом никак не влияло. Товары для внутреннего рынка по прежнему оставались плохими, несмотря даже на то, что какие-то из них делали в экспортном исполнении.

Такие товары в экспортном исполнении, кстати, иногда попадали на внутренний рынок. И конечно же котировались выше, чем аналогичные товары «наши и такое поносят».

Ну и, наконец, важный фактор того, что советская легкая промышленность всегда была отсталой – деньги. Как ни банально. С одной стороны, в СССР лёгкая промышленность получала финансирование и ресурсы для производства по т.н. остаточному принципу. Это значит, что при составлении планов сперва обеспечивалась всем необходимым оборонная промышленность, а что осталось шло для лёгкой промышленности. Это приводило к тому, что и оборудование у советских предприятий лёгкой промышленности часто было устаревшим, не редко ещё вывезенным из Германии в 1945 году в качестве контрибуции, а иногда встречались просто музейные дореволюционные экземпляры станков. Нечего и говорить, что в 70-х и 80-х годах выпускать качественную современную продукцию на устаревшем оборудовании было невозможно при всём желании.

Но есть и другой фактор. Любое высокотехнологичное капиталистическое предприятие первые модели новейших изделий обычно выпускает в расчёте на обеспеченную публику. Потому что выпуску таких изделий обычно предшествуют длительные и очень дорогие исследования и эксперименты и разработка новых технологий, а порой и создание новых видов производств. Однако первые дорогие изделия приносят фирмам доход и последующие выпуски этой же продукции идут по более низким ценам. Этот фактор известен любому современному покупателю. Если вы хотите стать первым обладателем самой последней модели, скажем, iPhone, то должны будете приготовиться выложить кругленькую сумму. Но если вы готовы подождать годик или два, то это же самый iPhone купите по куда более щадящей цене.

Покупатели дорогих новинок – это, по сути, доноры высокотехнологичных производств. Нечего и говорить, что в СССР этот фактор не действовал. К концу 70-х, а особенно к середине 80-х в СССР сформировался достаточно заметный слой людей, у которых были излишки денежных знаков. Однако к этому времени всё, выше перечисленное, создало у советских людей стойкое отвращение к отечественной продукции и огромное желание покупать только западные или японские изделия, особенно когда речь шла о высокотехнологичной продукции. И хотя к концу 80-х Горбачёву удалось, набрав кредитов на Западе, всё же хоть как-то обновить советскую лёгкую промышленность, заставив её хотя бы немного насытить советский рынок отечественными товарами более или менее пристойного дизайна и качества, но время уже было упущено. Это надо было делать лет на десять раньше. К концу 80-х люди жаждали импорта, да к тому же он, этот импорт, стал всё сильнее просачиваться на советский внутренний рынок. Купить в каком-нибудь 1989 году настоящий японский магнитофон или даже видеомагнитофон или даже импортный игровой компьютер, было уже не сильно проблематично, если у человека были деньги. В итоге все кредиты были потрачены зря, советская продукция – пусть и гораздо лучшего качества, чем в 70-х годах – уже мало кого волновала. И к 1990 году экономика фактически остановилась. А армады танков, которые наклепал в своё время советский ВПК, пусть даже и были неплохи, но ничем умирающей советской экономике помочь уже не могли.

А всё потому, что экономика страны, построенная на бредовых идеях марксизма-ленинизма – изначально является ущербной. Конечно, она может получить первичный значительный импульс, что может создать иллюзию того, что может самостоятельно эффективно функционировать. Однако энергия импульса рано или поздно иссякнет и такая экономика остановится. Что и произошло с советской экономикой. И других вариантов, кроме полного её демонтажа, уже не было. В конце 60-х переход на новые рельсы мог ещё пройти относительно безболезненно. Да и в 70-х он ещё был возможен. Но в конце 80-х любые действия по спасению советской экономики были не более чем упорным трудом бригады реаниматоров, которые и сами знают, что теряют пациента, но профессиональная гордость, а может надежда на чудо, не позволяет им прекратить свои бесплодные действия. И что самое для них обидное – родственники покойного обвиняют потом в смерти именно их, тех, кто бился над полутрупом до самого конца, надеясь продлить ему жизнь хоть чуть-чуть.

Можно ли спасти российскую легкую промышленность?

Экономист и социолог Вадим Радаев считает, что путь к спасению текстильной отрасли — в развитии производства синтетических материалов. Его статью на эту тему опубликовали «Известия».

Станет ли легкая промышленность предметом целенаправленной экономической политики? Целесообразно ли вообще сохранять и развивать эту отрасль в России или же она обречена на постепенное увядание? И если в ее развитии видится смысл, то что именно следует делать, на что могли бы быть нацелены меры эффективной государственной поддержки?

В первой половине 1990-х годов в российской легкой промышленности произошел резкий обвал производства, масштабы выпуска по разных видам продукции в натуральном выражении упали от пяти до пятнадцати раз. В период 2000-х годов в большинстве отраслей легкой промышленности экономические показатели демонстрировали умеренную положительную динамику. Финансовый кризис 2008-2009 годов кратковременно ухудшил ситуацию, но производство восстановилось уже в 2010 году.

При этом ни по одной товарной категории к настоящему времени не удалось даже приблизиться к уровню начала 1990-х годов.

В отношении динамики импорта и экспорта почти по всем товарным категориям наблюдаются сходные тенденции. В начале 2000-х годов масштабы импорта росли умеренными темпами, сдерживаемыми последствиями девальвации рубля в 1998 году. Затем по мере исчерпания возможностей импортозамещения, рост импорта ускоряется и за десятилетие он вырастает в несколько раз (отчасти это вызвано его постепенным «обелением» в результате легализации бизнеса). И сегодня зависимость от импорта сырья и готовой продукции по многим позициям превышает 80%.

А вступление России в ВТО и сопряженное с ним снижение тарифов расцениваются участниками рынка как дополнительная угроза для отечественной легкой промышленности.

В то же время экспортная деятельность в отрасли практически не развивается, стагнирует, оставаясь на протяжении всех 2000-х годов на сходном уровне (экспорт одежды из текстиля и обуви, по данным опросов крупных и средних предприятий, достигает лишь 5-6% к объему производства). Относительное замыкание предприятий на внутреннем рынке коррелирует с низкой производительностью труда, умеренными темпами роста производства и низким уровнем инноваций.

Наряду с относительно небольшим числом активно развивающихся компаний воспроизводится кластер предприятий, которые, по всей видимости, стагнируют, оставаясь вне потоков инвестиций и инноваций

В целом по уровню производительности труда легкая промышленность как трудоинтенсивная отрасль уступает другим отраслям обрабатывающей промышленности в среднем в 1,5-2 раза. На протяжении 2000-х годов в легкой промышленности происходит стабильное сокращение численности работников (в последние годы — по 3-4% в год у крупных и средних организаций), отчасти вследствие растущей технической вооруженности производства, отчасти в силу неспособности многих предприятий платить конкурентную заработную плату.

Одним из наиболее критичных моментов выступает физическая изношенность и моральное устаревание оборудования. По данным Минпромторга России, 50% оборудования работает более 15 лет. При этом инвестиционная активность в отрасли невысока и не слишком устойчива. От половины до двух третей участников рынка не делают инвестиций, происходит формирование групп застойных предприятий. Средний размер инвестиций также ниже, чем во всей обрабатывающей промышленности.

В результате наряду с относительно небольшим числом активно развивающихся компаний воспроизводится кластер предприятий, которые, по всей видимости, стагнируют, оставаясь вне потоков инвестиций и инноваций. Эти предприятия работают на локальных рынках с относительно невысоким уровнем конкуренции, имея порою достаточно высокую по международным меркам рентабельность, но оставаясь непривлекательными для инвесторов.

В России сегодня при обсуждении проблем легкой промышленности по инерции делается упор на внутренние факторы — наличие собственного потребительского рынка, накопление в отрасли профессиональных компетенций, необходимость государственной поддержки, попытки воссоздать утраченные сырьевые источники. Роль же внешних факторов зачастую игнорируется. Между тем то, что происходит и будет происходить с легкой промышленностью в настоящее время, невозможно понять вне глобального мирового контекста, поскольку легкая промышленность в последнюю четверть XX столетия превратилась в глобальную отрасль.

После Второй мировой войны глобальные розничные сети и компании, управляющие международными брендами, сформировали глобальные цепи поставок, регулируемые покупателями, и превратились в настоящие драйверы роста для многих развивающихся экономик в Азии, Латинской Америке и части африканского континента. По мере их развития прошло несколько волн территориальных сдвигов производства. В 1950-1960 годы заказы из США и Западной Европы размещались в Японии, в 1970-е — в Северо-Восточной Азии (Гонконге, Южной Корее и Тайване), в 1980-е годы производство перемещается в Китай и страны Юго-Восточной Азии (Индонезия, Таиланд, Филиппины, Малайзия). В 1990-е годы процессы все больше сдвигаются в Южную Азию (Индия, Бангладеш, Пакистан), Центральную Америку и страны Карибского бассейна (Мексика, Гондурас, Доминиканская Республика, Сальвадор, Гватемала). В 1990-е годы к процессу также присоединяются Турция, страны Северной Африки (Тунис, Марокко), в 2000-е годы — страны Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ).

После Второй мировой войны глобальные розничные сети и компании, управляющие международными брендами, сформировали глобальные цепи поставок, регулируемые покупателями, и превратились в настоящие драйверы роста для многих развивающихся экономик в Азии, Латинской Америке и части африканского континента

В Европе сложилась модель, построенная на основе системы вынесенной переработки (или давальческих схем). В этой системе развитые западноевропейские страны экспортируют материалы и заготовки в страны ЦВЕ, а затем реимпортируют готовую одежду после ее изготовления. Подобный опыт был в 1990-е годы и у российских предприятий. Но эффективно включиться в глобальные цепи поставок Россия так и не смогла.

Международный опыт показывает, что можно включаться в глобальные цепи поставок на разных технологических уровнях, но без такого включения невозможно добиться серьезного успеха.

В сложившихся условиях рассчитывать на рывок через воссоздание сырьевой базы в части дорожающего натурального сырья (хлопок, шерсть, лен), как это часто предлагается сегодня, не слишком реалистично. Экономически импорт сырья победить не удастся — отечественное сырье будет слишком дорогим при относительно невысоком качестве.

Вместо этого целесообразно сохранять ядро дееспособных текстильных предприятий, но при этом переориентируя его в сторону производства синтетических материалов. Такой подход означает смену парадигмы в сырьевой политике, которая опирается на дешевое отечественное нефтяное сырье и относительно развитую химическую промышленность. Он ориентируется на растущий спрос на изделия из химических волокон и химических нитей, который предъявляется в строительстве, производстве отделочных материалов, автомобильном производстве, а сфере домашнего текстиля — в быстро расширяющейся нише производства изделий из смесовых тканей.

Экономически импорт сырья победить не удастся — отечественное сырье будет слишком дорогим при относительно невысоком качестве. Вместо этого целесообразно сохранять ядро дееспособных текстильных предприятий, но при этом переориентируя его в сторону производства синтетических материалов

Конечно, как и всякое другое направление, подобное развитие связано с серьезными издержками и требует инвестиций, но в данном случае речь идет об инвестициях с более быстрыми сроками окупаемости по сравнению с техническим перевооружением традиционных текстильных предприятий.

В производстве же готовой продукции необходима поддержка экспортно ориентированных производств и создание условий для развития субконтрактных отношений между национальными производителями и транснациональными компаниями (прежде всего западноевропейскими). Помимо сугубо экономической стороны (расширение рынка), здесь чрезвычайно важен обучающий эффект (работа в соответствии с более высокими требованиями и встраивание в международные цепи поставок).

Принципиален и вопрос институциональных условий для инвестиций (в том числе иностранных). Именно по этим направлениям важную роль призвано сыграть государство, действующее в содружестве с дееспособными отраслевыми союзами и ассоциациями.

Автор — доктор экономических наук, профессор, руководитель Лаборатории экономико-социологических исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», первый проректор НИУ ВШЭ

Чтобы костюмчик сидел

Так, соцопрос показал, что 40 процентов респондентов экономят на одежде и обуви. При этом в отдельных регионах доля затянувших пояса и шнурки приближается к половине населения.

Разумеется, здесь не обошлось без инфляционной составляющей. По данным Росстата, в мае 2021-го инфляция в России в годовом выражении ускорилась до 6,02 процента. Кроме того, удорожание одежды и обуви так же связано с ростом цен на исходные материалы, в первую очередь хлопок. С начала года цены на “пушистое” сырье выросли минимум треть.

“Но делать однозначные выводы о зеркальном удорожании всей одежды на треть в связи с удорожанием хлопка некорректно. В стоимости готовой одежды доля ткани составляет около 20 процентов. Поэтому даже при существенном (более 25 процентов) подорожании сырья, из которого изготовлена ткань, удорожание одежды не может быть выше 5-6 процентов”, – прокомментировали ситуацию в минпромторге.

Риск роста цены в связи с текущим подорожанием импортного хлопка отмечается для таких изделий, как, например, рубашки и постельное белье, в которых содержание х/б составляет 50 и выше процентов. Однако, во-первых, ретейлеры сами заинтересованы сдерживать цены, чтобы не потерять клиентов и объемы продаж, а во-вторых, уже сформированная практика государственного мониторинга проявила себя как достаточно действенный механизм предупреждения повышения цен. Сегодня по каждой группе товаров минпромторг совместно с ФАС России и минэкономразвития отслеживают объективные предпосылки к изменению стоимости продукции, чтобы не допустить необоснованного повышения.

Одной из таких предпосылок стало изменение цепочек поставки готовых изделий и материалов для пошива. С учетом длинного плеча доставки из традиционных центров производства тканей, фурнитуры, готовых одежды и обуви, таких как Китай, Бангладеш, Турция, Индия, стремление российских производителей сократить транспортные и прочие расходы и развернуть производства в непосредственной близости к конечному потребителю в России стало вполне обоснованной бизнес-стратегией. На сегодня для этого сложились все предпосылки.

Например, в текстильной столице России – Ивановской области – сконцентрировано более 90 процентов производства хлопчатобумажных тканей, 78 процентов производства трикотажных или вязаных полотен, 48 процентов спецодежды и 92 процента медицинской марли. Все это размещено на мощностях 40 фабрик-производителей ткани и полотна и почти 2 тысяч швейных компаний. Здесь отшиваются такие компании, как “Фаберлик”, ИКЕА и прочие европейские бренды. Но сегодня речь уже идет не о том, как их привлечь к сотрудничеству с отечественным производителем, а о создании своих, отечественных брендов и новых линеек продукции.

В Ивановской области при поддержке местных властей уже сегодня реализуется программа акселерации российских брендов на базе пилотных проектов текстильных предприятий “Ланика”, “СпецТекс 37”, “Золотое Руно”. “Мы видим, что здесь есть большой потенциал работы с брендом, стилем и продвижением торговых марок на рынке, как раз для того, чтобы рентабельность производителей выросла. Сегодня компании региона получили возможность проанализировать опыт трех пилотных проектов и принять участие в программе “Развитие брендов 2021”, – рассказала зампред правительства Ивановской области Людмила Дмитриева. Теперь обновленные коллекции компаний – участниц проекта “Золотое Руно” и “СпецТекс 37” поступят в продажу, их одежду можно приобрести через маркетплейс Wildberries, коллекция верхней одежды “Ланика” будет продаваться посредством услуг закупщиков модной одежды – байеров. Программу акселерации брендов продолжат, в этом году она продлится по декабрь 2021 г. В ней смогут принять участие до 50 предприятий. Однако работа в этом направлении выявила и ряд сложностей, с которыми столкнулись отечественные текстильные фабрики. Так, например, практически вся фурнитура для одежды и обуви производится в Китае. А существующая технология работы российских фабрик не рассчитана на те колоссальные объемы выпуска готовых изделий, которые готовы размещать иностранные и российские инвесторы.

В то же время программы поддержки российского предпринимательства со стороны как федеральных, так и региональных властей позволяют масштабировать положительный опыт и наращивать объемы производства одежды и обуви. Так, по данным комитета промышленной политики, торговли и ТЭК Волгоградской области, объем производства предприятий легкой промышленности региона по итогам первого квартала 2021 г. составил 1,5 миллиарда рублей (рост 13 процентов). Набирают темп производство кожи и изделий из нее – объем по отношению к первому кварталу 2020 года превысил 240, пошив одежды – более 140 процентов. Выпуск текстильных изделий вырос в два раза. В частности, производство спецодежды в регионе увеличилось в 6 раз, кордных тканей – на 50, обуви – на 44 процента. По словам директора “Царицынской объединенной мануфактуры” Эдуарда Ряховского, сохранить коллектив и выстоять в условиях пандемии предприятию помогла господдержка. Так, в 2020 году фабрика привлекла льготный кредит; оперативно освоила пошив средств индивидуальной защиты и с помощью облпромторга и ТЭК получила заказы и расширила круг партнеров.

А в Краснодарском крае стимулом для местных производителей стал бренд “Сделано на Кубани”. Одноименный конкурс проводится с 2018 года, в числе его участников как малые, так и крупные предприятия. В этом году победителями в номинации “Непродовольственные товары” стали 15 производителей трикотажной одежды для детей, школьной формы, постельного белья, обуви из полимерных и ЭВА-материалов, мебели для учебных заведений и т.д.

“Помимо использования знака, победители могут воспользоваться системой льгот и преференций. Например, взять льготный заем в региональном фонде развития промышленности на еще более выгодных условиях, а также бесплатно представить свою продукцию на ведущих выставочных площадках в приоритетном порядке”, – отметил руководитель департамента промышленной политики края Иван Куликов. Кроме того, победители конкурса проводят закупочные сессии с представителями торговых сетей региона.

И все же все эти усилия не возымеют ожидаемого эффекта при отсутствии платежеспособного спроса со стороны населения. Как считает председатель Совета ТПП РФ по развитию потребительского рынка Александр Борисов, падение спроса стало основной причиной замедления выхода страны из коронакризиса. “Когда экономика сталкивается с шоком масштаба нынешней пандемии, поддержка платежеспособного спроса населения оказывает немедленное позитивное воздействие на экономику. Но из 4,5 триллиона рублей господдержки населению досталась только пятая часть – 800 миллиардов. И этого, очевидно, недостаточно”, – резюмирует эксперт ТПП РФ.